| ИНТЕРНЕТТО 2007 -лайт версии |
|
| ИНТЕРНЕТТО 2008 - лайт версии |
|
|
 |
АЛЬМАНАХ СЕТЕВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ИНТЕРНЕТТО 8
Евгений Кабанов
"МИССИОНЕР"
или
Невероятные приключения
секс-агента ЦРУ в России
Синкретический роман с прологом, эпилогом и приложением
От автора
Роман «Миссионер» был написан в январе – апреле 1995-го года, и почти одиннадцать лет пролежал без движения, пока я не надумал написать по нему сценарий фильма. Во время работы над сценарием родились новые сцены, были расширены либо изменены некоторые эпизоды, а также была дописана развязка всей истории. И в апреле – июне 2006-го года была написана новая, окончательная, редакция романа с учётом этих поправок и дополнений, которая получилась раза в полтора более объёмистой, чем первоначальная.
Роман на сто процентов синкретический по определению, так как в нём можно найти и «одновременное присутствие различных идейно-художественных тенденций»; и «нерасчленённость, характеризующую неразвитое состояние… искусства на первоначальных стадиях человеческой культуры, когда музыка, пение, поэзия, танец не были отделены друг от друга»; и «смешение, неорганическое слияние разнородных элементов»… Кроме того, в романе серьёзное соседствует с комическим; герой то и дело из настоящего героя превращается в жертву, или же на время даже в антигероя; сцены общественно-политические перемежаются эротическими, также неоднозначными в смысле подачи – от ёрнических до предельно чувственных... Читатель не раз столкнётся с такими сюжетными поворотами, с поступками героя, которые ему покажутся непривычными, нелогичными, а то и просто немыслимыми с точки зрения здравого смысла, общепринятой морали и устоявшихся правил и традиций.
Наибольшие нарекания, наверное, вызовут предельно откровенные эротические сцены, которых в романе довольно много. Появление их совершенно оправдано, так как отправной точкой для всей истории послужила крылатая фраза «у нас в СССР нет никакого секса». И хотя в романе она прозвучала на четыре года раньше, чем в знаменитом телемосте (кстати, по утверждению её автора, вырванная из контекста), суть от этого не меняется – она могла прозвучать и за десятки лет до того. Вот я и задался целью показать, как у нас нет секса. Кроме того, нужно было оправдывать ожидания того, что герой действительно один из самых гиперсексуальных парней США (ну не могли же цээрушники ошибиться!). А ещё мне приходилось сталкиваться с таким недоумением: как, мол, герой сможет проявить свою сексуальность в деревне? Ну привык народ, что, если судить по современной литературе, секс есть только в городе, преимущественно в среде обитания всякой элиты – бизнесменов, олигархов, политиков, богемы… Поэтому я коснусь этой темы чуть подробнее. Начнём с определений.
Эротику разные источники определяют либо как «психологические аспекты сексуальности, её развития и проявления в общении, моде и искусстве», либо как «половую чувственность, повышенный, иногда нездоровый интерес к сексуальным проблемам»… Вопрос вот только в том, что считать повышенным интересом, что – нездоровым, и, вообще – где начинаются сексуальные проблемы.
Теперь посмотрим, что такое порнография. А порнография, опять же в соответствии с различными источниками, это либо «непристойное, вульгарно-натуралистическое изображение или словесное описание полового акта, имеющее целью сексуальное возбуждение», либо «откровенное описание сцен разврата, отрасль литературы, рассчитанная на низменно-чувственные инстинкты и вкус», либо «вульгарно-натуралистические непристойные изображения половой жизни в литературе…»… Причём ко второму определению есть дополнение, что «порнографию не следует смешивать с натурализмом, с серьёзным изображением порока без возбуждающих пикантных подробностей». Я не буду заострять внимание на том, что это в некоторой степени противоречит третьему определению. Мне просто интересно, как же, в свете подобных определений, бороться с этим пороком, если не вникать в его «пикантные» корни, в те тонкости, которые его порождают, и которые им движут? Но это так, к слову. Я просто хочу сказать со всей ответственностью и предельно искренне, что я не задавался целью ни сексуально возбудить читателя, ни затронуть его низменно-чувственные инстинкты и вкусы, ни специально изобразить половую жизнь вульгарно-натуралистически. У меня, как и у любого автора, была только одна цель – так описать действия, их мотивацию, чувства и переживания героев, чтобы они стали понятны читателю. И уж если они возбуждают в читателе те чувства, которые соответствуют описываемой ситуации, значит, автор не зря старался – ему удалось затронуть душу читателя, а это и есть главная цель. А уж какие инстинкты и вкусы затрагиваются, и что возбуждается, это уже дело каждого конкретного читателя. У одного возбуждается интерес к жизни во всех её проявлениях, у другого – праведный гнев на автора… К тому же я противник насилия – не хочет кто-то возбуждаться, пусть не читает. Дело вот только в том, что жизнь такая штука, что не заканчивается на пороге спальни. Я искренне недоумеваю, почему можно (без риска быть обвинённым в создании и распространении порнографии) описывать сцены насилия, убийства, страдания и переживания умирающего и убийцы, но нельзя касаться истоков всего живого на земле, к чему, без сомнения, относится секс.
Несколько слов о том, к какому направлению отнести роман. Это реалистическое произведение, но, опять же – в расширенном, синкретическом, толковании. Тут и натурализм, и примитивизм, и сентиментализм… Я бы назвал это одним словом – прареализм, то есть, пращуровский, или, если хотите, правдивый реализм. В нём герой, как я уже упоминал, не останавливается на пороге спальни, а идёт до конца, до самых глубин. Как в жизни. Ведь если человек в жизни занимается сексом просто механически, не возбуждаясь, то, что это тогда за секс? Да и возможен ли он вообще? Вот и получается, занялся муж с женой сексом, получил удовольствие, отвернулся к стене и захрапел. А она, бедная, покрутится, покрутится, и идёт в ванную, чтобы самой как-то извлечь это удовольствие для себя. Да это ещё хорошо, что в ванную, а то – к любовнику… А муж к проститутке… А дальше, разоблачение предательства, трагедия, нередко и самоубийство… А если взглянуть на всё это по-новому? Может, удастся избежать всех этих несчастий?
Ну и последнее. Истоки всего, что вы прочтёте в романе «Миссионер», вы найдёте в народном творчестве. Мне приходилось слышать, что это «народный роман». И это истинная правда. Не зря я использовал в нём и такой жанр народного творчества как частушки, и такой широкий пласт фольклора как анекдоты. Кстати, анекдоты используются в романе не шутки ради, а чтобы показать, что та или иная конкретная ситуация имеет народные корни, либо углубить и представить более широко тему, либо заложить основу для последующих ситуаций. В общем-то, по большому счёту, и сам роман является большим анекдотом. Надеюсь, что его не скучно будет читать.
Все имена, фамилии, прозвища, а также некоторые географические названия в романе – вымышленные. Так что, если кто-то сталкивался с ними в жизни, прошу считать это случайным совпадением.
Глава I
Пассажир с 13-го места 13-го вагона
До отправления скорого поезда Москва-Одесса оставалось несколько минут. Несмотря на то, что плацкартный вагон, в котором оказался Аполлон, как водится на железных дорогах Советского Союза, рассчитан на 54 места, даже с закрытыми глазами можно было определить, что пассажиров в наличии было почему-то раза в два больше. Во всяком случае, когда, преодолев завалы узлов и чемоданов, получив под рёбра и по заднице с полдюжины пинков и толчков, наслушавшись удивительных, зачастую совершенно новых для своего ещё не привыкшего к нелитературной русскоговорящей среде слуха речевых оборотов от тех, кому сам в свою очередь умудрился – не по злому умыслу, конечно, а по объективной необходимости – наступить на концы нижних конечностей, Аполлон добрался, наконец, до своего купе, то увидел, что из нагромождения неодушевлённых объёмистых предметов торчат уже шесть вполне одушевлённых голов. Время приближалось к полуночи, освещённость же в вагоне была весьма скудная, поэтому детали этих самых голов поначалу разглядеть было невозможно. Да было совсем и не до того. Аполлон подсознательно осознал, что попытки членовредительства, предпринимаемые суетливыми пассажирами по отношению к нему, совсем не умышленные, и на каждый пинок локтем либо коленкой в пах или в солнечное сплетение поворачивался и, превозмогая боль, вызванную сим физическим дискомфортом, с вымученной, но искренней ослепительной улыбкой повторял:
– Извините, пожалуйста!
Впрочем, во всеобщей суматохе на этот его жест вежливости мало кто обращал внимание, а тот, кто обращал, смотрел как на недоумка. Все были заняты тем, чтобы поскорее занять остававшиеся ещё свободными места.
Аполлон, опять же интуитивно, сообразив, что в этой толчее протестовать по поводу принадлежащего ему места бессмысленно, пристроился на краешке сидения на полутора половинках своего мягкого места – больше не помещалось – и стал терпеливо ожидать, когда все успокоятся. Вскоре он забыл, что находится в не совсем комфортабельных условиях, поглощённый новизной и необычностью происходящего вокруг.
Упитанная до шарообразной формы тётка – этакая матрёшка в экспортном исполнении: ни обойти, ни перепрыгнуть, – наклонившись так, что её впечатляющий зад, занявший весь проход в купе, почти коснулся носа Аполлона, стала копаться в своей, соответствующей габаритам хозяйки, сумке. Соблазнительная задница то удалялась от Аполлонова носа, то приближалась на душещипательное расстояние, невозмутимо-откровенно оттопыриваясь и покачиваясь, и из сумки на столик перекочёвывали различные аппетитно пахнущие пакеты и свёртки.
Поскольку Аполлон был вынужден лицезреть упругие, плотно обтянутые юбкой, идеально округлые полушария, которые занимали всё его поле зрения, в нём стал пробуждаться извечный природный инстинкт, недостатком которого он никогда не страдал. Когда в очередной раз тётка повернулась, чтобы положить свои припасы, краешком глаза Аполлон заметил, что она не такая уж старая и совсем даже недурна собой. И когда аппетитные полушария снова приблизились к его лицу, он почувствовал, как кровь ударила ему в голову, и в джинсах шевельнулся и приподнял головку его «малыш». У Аполлона уже начала было разыгрываться фантазия, на отсутствие буйства которой он также не жаловался, когда над самой его головой послышался возмущённый возглас:
– Чё задницу отставила? Весь проход загородила.
В проходе стоял долговязый худосочный дядька с огромным рюкзаком в одной руке и с чемоданом и сумкой в другой.
Матрёшка повернулась, выпрямившись, окинула презрительным взглядом мужика и неожиданно резким голосом возопила:
– Да твои манатки ни в какой проход не пролезут! Ещё удивительно, как такой кащей столько тащить может.
– Чё? Зато в твой задний проход весь этот вагон войдёт! Наела пердильник! Да на тебе самой без остановок и пересадок можно до самой Одессы переть, а ты тут одна полвагона занимаешь. Да, видно, пока ехать будешь, то и весь займёшь, – мужик кивнул на заваленный пакетами столик.
– Ты чё варежку раззявил? Нет, посмотрите на него, люди добрые, – тётка окинула возмущённым и одновременно наивно-изумлённым взглядом присутствовавших при этой сцене пассажиров, – сам своим барахлом весь вагон завалил, а других оскорбляет…
Она хотела ещё что-то добавить, но её фальцет потонул в возмущённом гуле голосов напиравших на мужика с рюкзаком пассажиров. Продолжая перебранку с толстухой, дядька протиснул, наконец, свои пожитки в следующее купе и скрылся из виду за движущейся людской стеной.
В этот момент поезд тронулся, и спустя некоторое время движение по проходу прекратилось. В полумраке, царившем в вагоне, Аполлон смог, наконец, более детально рассмотреть своих попутчиков. Как уже известно, их было почему-то шестеро вместо троих, положенных по инструкции. Пожилая пара – ничем не примечательный, разве что лысиной, мужчина и неплохо сохранившаяся дама – была занята поисками билетов, видимо сунутых куда-то в суматохе. Шарообразная тётка, постепенно успокоившись, принялась извлекать из своих пакетов различную снедь. На расстеленной на столике газете появилось с десяток яиц, жареная курица, большой кусок окорока, полдесятка помидоров, столько же огурцов, дюжина румяных пирожков, кольцо домашней колбасы, пучок зелёного лука и буханка белого хлеба. Весь этот аппетитно пахнущий натюрморт дополняла выстроившаяся у окошка батарея бутылок с лимонадом. Ещё трое пассажиров, сидевших ближе к проходу, оказались довольно юными созданиями мужского пола, видимо, знакомыми друг с другом, так как время от времени негромко перебрасывались между собой тихими короткими фразами. Из этих реплик Аполлон сделал вывод, что эти трое были без билетов.
Поскольку время было позднее, хронически недосыпавший несколько дней подряд Аполлон под мерный стук колёс и негромкие беседы попутчиков стал клевать носом. «Пора спать», – встрепенувшись в очередной раз, подумал он. Однако никаких признаков спальных мест при самом пристальном осмотре окрестностей обнаружить не удалось. Нижние полки были заняты легальными и нелегальными пассажирами, а на верхних лежали какие-то грязные – даже в полутьме это было видно и слепому – рулоны. Аполлон помнил, что согласно билету ему надлежало ехать на месте номер 13. Он не очень-то верил в предрассудки, но, на всякий случай, ещё в кассе, где пришлось проторчать в очереди несколько часов, поинтересовался насчёт другого места. Молодая симпатичная кассирша посмотрела на него с доброжелательной улыбкой:
– Простите, у вас хорошее нижнее место. По-моему, вы должны быть довольны.
В силу своей иностранности восприняв это «у вас хорошее нижнее место» в буквальном смысле, Аполлон машинально окинул себя взглядом ниже пояса. Раньше ему уже не раз приходилось слышать подобные похвалы в свой адрес, правда, на каких угодно языках, только не на русском, и сказанные более откровенно, а не так завуалировано, и в более интимной, то есть, если по правде, в совсем интимной обстановке. Но такой проницательности – через стену и брюки – и столь тонкого намёка он не ожидал, а потому несколько растерялся. Уже тогда его могучий природный инстинкт сладко зашевелился у него внутри и шепнул: «Вау, Пол, а здесь девочки что надо! Проблéм серо!*». Ослепительная белозубая улыбка Аполлона скрестилась с нежной улыбкой кассирши как раз в плоскости окошка…
– Молодой человек, не задерживайте очередь, – послышалось за спиной, и через несколько секунд, с ещё не успевшей сойти с лица улыбкой, и так и не разобравшись толком, что к чему, Аполлон был вытеснен напиравшей на него толпой на середину кассового зала…
И вот теперь, в поезде, сидя на своих полутора половинках на жёстком сиденье, Аполлон подумал: «Тринадцать. А не такие уж это и предрассудки».
– Извините, вы не подскажете, которое здесь тринадцатое место? – обратился он к сидящему рядом парню.
– Мы на нём как раз сидим, – ответил тот, взглянув предварительно на прикреплённую над сиденьем табличку. Аполлон уже и сам разглядел злосчастный номер.
___________
* Серо – ноль (исп.).
– Простите, вы не поменяетесь со мной местом? В моём возрасте тяжело залезать наверх, – пожилая дама виновато-кокетливо улыбнулась.
– Ну что вы?! В вашем возрасте ещё можно покорить Мак-Кинли*, – Аполлону самому понравился его комплимент.
Однако дама, похоже, недооценила такой галантности, а её супруг почему-то вообще посмотрел на Аполлона с неприязнью, проворчав под нос:
– Внуков пусть нянчит… Хоть на старости лет хватит ей кого-то покорять.
Оценив такую неожиданную реакцию и поняв, что сказал что-то не то, Аполлон тут же исправился:
– Конечно-конечно, с удовольствием поменяюсь.
У него чуть не сорвалось с языка привычное «проблем серо», но вовремя сработал какой-то тормоз, включённый только что случившимся промахом с Мак-Кинли.
– Вы уж извините, но ваше нижнее место…
Аполлон не расслышал окончания фразы, произнесенной вновь кокетливо заулыбавшейся дамой. До него вдруг дошёл смысл этого «вашего нижнего места». «Ах вот оно какое место», – он вспомнил, как разглядывал свою ширинку у кассы и, будучи по натуре неисправимым оптимистом, от души рассмеялся. И, видно, сделал это как раз вовремя, потому что, когда он снова включился в окружающую среду, дама тоже смеялась довольно приятным мелодичным смехом, а остальные улыбались.
В этот момент в вагоне вдруг загорелся яркий свет, что привело к всеобщему оживлению.
Пробудились двое мужчин лет сорока с хвостиком, до того тихо-мирно посапывавших на боковых сиденьях. Аполлон с неприязнью отметил, что с этой парочкой он уже успел познакомиться ещё на перроне, когда спрашивал у проводницы номер своего вагона. Аполлон протянул проводнице свой билет, но один из этой парочки, стоявшей рядом, здоровенный детина, посмотрел на Аполлона осоловелым взглядом, бесцеремонно оттолкнул его от проводницы и пробасил заплетающимся языком:
________________
* Мак-Кинли – высочайшая вершина Северной Америки (6194 м).
– Ты, поц, чё без очереди лезешь? Очередь там, – он кивнул в конец вереницы пассажиров, стоявших у двери.
Марина Чекина
"Обо всём..."
(венок сонетов)
1
Как стремительно наши проносятся годы,
Оглянулись, и зрелость – уже позади,
И на сердце рубцами остались невзгоды,
Не напрасно болит и тревожит в груди.
И всё больше потерь настигает с годами,
Надрывается сердце, страдает душа.
Но всему вопреки, в той же яростной гамме
Нам является жизнь, как всегда хороша.
И помучится всласть – мы согласны, и всё же,
Несмотря ни на что – этим солнечным днём –
Получаем цветы, получаем по роже –
Совокупность проблем: нам дают – мы берём.
Отхлестали шпицрутены, палки, лоза…
Удивительно ярко сияют глаза!
ЮРИЙ БЕЛОВ
"ДОРОЖНАЯ КАРТА"
…И главная новость – как обычно – одна.
Это только пять букв: ВОЙНА…
Дельфин.
Посвящается тем, кто уже никогда.
Глава 1.
Зимой темнеет раньше, поэтому к тому времени, как Яков пришёл домой – уже совершенно стемнело. Уставший, он сел на диван, включил телевизор, в поисках чего-нибудь более-менее интересного начал пролистывать каналы, нажимая на кнопки пульта. Нажав пятую кнопку, обнаружил, что сейчас начнётся программа новостей. Часы на Спасской башне, символично отсчитывали последние секунды до выхода выпуска новостей. Пять, четыре, три, два, один… и вот помчалась заставка новостного блока второго канала.
- Здравствуйте, Вас приветствует служба новостей канала «Россия», - донеслось из телевизора.
Яков решил, что ничего более интересного он не найдёт, поэтому оставил этот канал, а сам ушёл готовить себе чай на кухню. Вернувшись с чаем, он сел в привычный его телу диван, поставил кружку на табурет, стоявший рядом с диваном и стал пристально всматриваться в телевизор.
- опять война… - устало произнёс вслух Яков.
-…Шеф нашего ближневосточного бюро – Сергей Пашков, - донеслось из телевизора. Репортаж продолжился:
« Сегодня, силами бригады мучеников Аль-Аляксы был приведён в действие план по захвату заложников в израильском поселении Хайфа. Террористы-смертники проникли в синагогу и угрожают привести в действие взрывные устройства, если из тюрем правительство Израиля не выпустит всех мусульман, однако, по нашим сведениям, правительство Израиля не собирается выполнять эти требования. Общество с напряжением наблюдает за реакцией премьер-министра Эхуда Ольмерта. Напомню, что некоторые арабы не признают еврейского государства и пытаются силовым методом вернуть священный для всех мусульман город Эль-Кудс, то есть Иерусалим, а некоторые настроены и более решительно…После арабо-израильской войны 1948—49 гг. Иерусалим был разделен на 2 части: восточную, которая стала принадлежать Иордании и западную, которая стала принадлежать Израилю. В 1950 г правительство Израиля вопреки решению ООН провозгласило западную часть Иерусалима столицей государства. В 1967г. Израиль захватил восточную часть города. В 1980г. Иерусалим был провозглашен «вечной и неделимой столицей». Кажется, что здесь идёт война за каждый метр священной для обеих религий земли.
Сергей Пашков, Игорь Горелик. Вести. Сектор Газа, Иерусалим».
Яков уже почти засыпал, как в дверь позвонили. Спросонок, он подумал, что ему уже чудится, но кто-то настойчивый второй раз нажал на кнопку звонка, как будто зная, что кто-то дома есть.
-Кто? – спросил Яков.
-Кто, кто: конь в пальто! В глазок посмотри, чего спрашиваешь? Уже своих не признаешь? – раздалось за дверью.
Яков посмотрел в глазок двери. За дверью стоял его друг – Марат, которого он знал, казалось, всю жизнь. Марат улыбался и держал что-то большое и непонятное в руках. Яков открыл дверь и впустил дорогого и неожиданного гостя.
***
-Что ты можешь сделать для этого мира?! Ты…Ничтожество! Посмотри! Где ты, а где Аллах! Он презирает тебя, потому что ты каждый день видишь неверных, ты каждый день слышишь неверных, ты каждый день можешь их убить, истребить, уничтожить, но не делаешь этого… Почему? Я тебя спрашиваю, ты, пёс шелудивый! Почему ты не выполняешь волю Аллаха?!
-Потому что не это воля Аллаха… - произнёс избитый человек хриплым голосом. Избитый человек сильно хотел пить, его губы источали кровь, которая под палящим солнцем пустыни запеклась и образовала корку. Всё лицо его было в ссадинах, всё тело было избито и ныло.
-А какова же воля Аллаха?! Может, ты нас просветишь? В священной книге написано – Джихад! Неверным – Джихад! На колени! Не сметь вставать!
-Вы! Это вы неправильно истолковали Священную Книгу. Вы! Вы получите своё, и никогда…Слышите?! Никогда вы не попадёте в рай, слышите? Никогда! Ха-ха-ха….
-Молчи, суннит, замолчи навечно! Расстрелять его! Хасан! Включай видеокамеру! Во-о-н к тому дереву его, снимаешь, Хасан?
Звуки автоматной очереди раздались среди молчания. Мохаммед, которого казнили, молчал. Он принял смерть тихо, потому что сам ею был, потому что понимал, что отправится прямиком в рай. Он успел сказать в камеру, что все, кто находится здесь и сейчас, ещё могут исправить своё положение. Бог милостив. Он сказал это, и горячий свинец растрепал его грудь. Он пытался дышать, но пуля попала ему в щёку и разнесла её в клочья, обнажив белые зубы. Пока крови было не видно, но последние всхлипы давали знать, что уже всё. Всё кончилось. Сознание было потеряно, а вслед за ним была потеряна и жизнь.
Мохаммед работал врачом. Это был хороший человек, которому было всё равно, какой веры человек, потому что главным в его короткой, но насыщенной жизни было одно: помочь выжить. Каждый день он понимал, что ещё чуть-чуть напряжённости на ближнем востоке – и взорвётся настоящая бомба: война, а это – смерть ни в чём неповинных детей, матерей, простых людей. Но теперь всё было кончено: потому что не вся нация одинаковая и судить о народе по выходкам одного или нескольких представителей того или иного народа – большая глупость, которая почему всегда случается. Сначала Мохаммеду хотели отрезать уши, потому что в рай, по некоторым поверьям, вытягивают за уши, но не сделали этого: всё-таки он был праведным мусульманином.
Мохаммед понимал, как устроен мир – он устроен так же, как организм человека. Стоит пуле, как и дурной идее, попасть в организм – организм умирает. Но многие этого не понимают, не понимают, что разрушают не только собственную жизнь, но и жизни многих других, потому что передают свои больные идеи, как вирусы – идеи плодятся и множатся, приводя мир на грань упадка, когда смертник входит в храм и убивает себя, когда гибнут ни в чём неповинные люди, когда гибнут, истекая кровью, дети, к которым не успевает приехать врач на скорой помощи… Они – крайне радикальные люди, если можно назвать их людьми, не принимают планы мирного урегулирования конфликтов, потому что считают только себя правыми и единственно живущими на этой планете, тогда как на этой планете ещё живут те, без кого им просто не обойтись и кто ни при каких обстоятельствах не станет подчиняться другому народу. Это - саморазрушение. Мы мрём за то, чтобы остальной мир не знал, что такое быть в состоянии войны.
***
Яков открыл дверь, вошёл Марат.
- Ну, здравствуй! Сколько лет, сколько зим, да… - обнял Якова Марат.
- Ну ты и загорел! Изменился-то как, шрам на лице, я смотрю, появился, м-да! – удивлялся Яков.
Они стояли в прихожей и приветствовали друг друга. Они не виделись уже два года, с тех пор много воды утекло, многое случилось. Яков пригласил гостя к столу, налил чай и за чаем они разговорились:
- Так, значит, на войне был?- спросил Яков Марата, похлопывая по плечу.
-Да, был... Видишь – шрам эта война на память мне оставила. Я-то её уж точно не забуду никогда…Ай! Да чего там…Вот смотри лучше, что я тебе принёс!
Марат вынул из сумки коробку, пакеты и разложил всё это на столе перед Яковом, который был заинтригован.
-Что это? Сувениры? – интересовался Яков.
- Какие сувениры!? Ты что! - Марат улыбался по-восточному, будто самый искусный хитрец, - Вот, смотри: лукум – самый нежный, восточный, сам лично проверял на вкус, а то некоторые его делать совсем не умеют – у них получается совсем не лукум, а пастила какая-то! Вот смотри ещё: торт, твой любимый – наполеон, кажется, называется… Я названия не помню, помню его вкус – помнишь? Помнишь, как с тобой его мы кушали, когда кровь сдавали? Эх, этот нежный кусок лакомства был тогда чем-то необычным! Помнишь? Яков?
-Конечно помню, ведь тогда ты мне жизнь спас, а потом я тебе, помню ещё, что хохотали потом друг над другом, мол нам - везунчикам держаться вместе всегда надо, иначе погибнем… Вот подожди.. я сейчас приду.
И Яков ушёл в другую комнату своей квартиры, начал копаться в своих старых вещах, которые лежали у него в старом трельяже. Найдя то, что он искал, Яков поспешил вернуться к Марату на кухню.
- Вот, смотри, это наши, помнишь, как они были с нами…Это мы – вся наша команда, – с грустью посмотрел на Марата Яков.
- Вот это же ты, тебе тогда ещё плечо подстелили, голубь ты наш раненый! – засмеялся, увидев фотографию юного Якова, Марат, - А это я! Ох и времена были – посмотри только на меня – просто мачо! Ну ладно…Вот смотри, что у меня ещё для тебя есть – Марат достал из сумки книжку. Книга зелёного цвета в твёрдом переплёте напоминала старую книгу, в которую по осени положили листья клёна, чтобы зимой составлять из них всякие картины на уроке рисования.
Марат протянул книгу Якову и сказал:
- Это – твоё.
-Что это?
-Открой, увидишь.
Яков открыл книгу. На первой странице была фотография, сделанная в далёком прошлом, на которой все его товарищи и друзья улыбаются и ещё все живы. Они все стоят на этом фото в боевом обмундировании, с боевой раскраской на лице под лучами палящего солнца с оружием в руках и смеются. Просто смеются – уже никто не помнит, что за шутка была, но фотограф успел заснять тот момент, когда улыбались все. На этой фотографии был и Яков и Марат. Они остались вдвоём. Все остальные – погибли. Их было шестнадцать: два отделения, два лучших отделения. На второй странице была фотография Якова. Его фотографировали для отчёта, к тому времени он был уже комиссован, но погон ещё не снимал – капитан: четыре звездочки. На остальных страницах были остальные фотографии его сослуживцев: фото, личный номер, воинское звание, должность.
-Что ты молчишь? Вот уже и чайник поспел, вот пар-то как у паровоза, давай, наливай, сейчас и халву попробуем, - был неугомонным Марат.
-Вот странное дело: мы с тобой столько друг друга знаем, а я не перестаю удивляться тому, что мы выделываем: вот сейчас я этому твоему подарку очень удивился, если честно, я пытался всё забыть, помнишь – дети, которым перебило и руки и ноги, помнишь?
- Конечно помню…
-Мы их несли, а по нам ещё стреляли, я помню, как тогда одному мирному ногу оторвало, - Якова перекосило.
-Кому-то война, а кого-то кормит она, - сказав, посмотрел в окно Марат.
-Да, я помню тоже, как мы их ловили. Эти твари же даже не думают о том, что умирают, может не в чём неповинные люди, страдают, не зная от чего, почему Бог наслал на них такую кару, молятся, их матери плачут и бьются лбами о пол, собирают те последние фрагменты тел, которые остались от их детей, мечтают отомстить тем, кто это сделал.
-Прости меня, я думал тебе это понравится.
-Да мне нравится, просто сразу воспоминания всплыли из памяти, наши ребята…
***
-Мохаммед! Просыпайся, опять что-то взорвали, скорее! – кричал дежурный Мохаммеду, который сегодня был дежурным врачом на «скорой помощи».
Дежурный написал адрес, где что-то произошло, Мохаммед, взял листок с адресом и разбудил медбрата, с которым сегодня работал. Водитель уже поджидал их в белом минивэне, на котором со всех сторон были красные линии и красные полумесяцы. Раздался вой сирен скорой помощи.
На месте взрыва уже на импровизированных носилках на руках переносили тех, кто не мог сам двигаться или тех, кто умер. Толпа ревела, шумела, что-то выкрикивала, создавая невыносимую обстановку. Кто-то притащил с собой плакаты и собравшиеся здесь мигом собрались под этими плакатами, выкрикивая какие-то странные лозунги. Один старый мужчина прибыл сюда даже быстрее скорой помощи, чтобы успеть. Люди – как бараны, но люди – и как пастухи, мы сами выбираем, кто есть кто. Старый мужчина по имени Ахмад сказал своим людям, чтобы они подняли его на руках. Так, на поднятых руках, с громкоговорителем в руках, Ахмад начал кричать:
- Правоверные мусульмане! Услышьте меня!
Толпа заревела.
-Правоверные мусульмане! Сколько мы ещё можем терпеть эти выходки неверных нашей религии?! Сколько ещё нам ждать, чтобы сделать ответный шаг?! Мы не можем больше ждать! Нужно действовать!
Толпа стала реветь ещё больше, где-то в толпе послышались выстрелы автомата Калашникова и чьи-то руки подняли зелёные плакаты, приготовленные заранее людьми Ахмада, на которых были написаны протесты и угрозы.
Вместе с прибытием «скорой помощи» прибыли журналисты, первым что сделали журналисты – начали снимать выступления Ахмада и его сподвижников – потому что все журналисты знали, что то, что сейчас скажет этот человек возможно в ближайшем будущем воплотится.
Ахмад кричал:
-Мы отомстим иноверцам! Мы разрушим их храмы, мы сотрём с лица земли всё, что нас не устраивает!
Быть может, не конец.
8 января 2007г.
Игорь ЛОБЗА
ХОККУ
кто не работает, тот не ест
Мудрость - есть голод.
Вкушать ее бы сытым,
Рис дан мозолям
японская муза
Вздев очи Фудзи
Вдохновенья к чаю жду,
Ворон считая
Александр Балтин
"ПО МОТИВАМ ЧЕХОВА"
Таракан размером с карандаш,
Пол щеляст. Чиновничьи утехи –
Пьянство в одиночку. И пейзаж
За окном, что исключит успехи
Напрочь – нехорош. Церковный звон.
Где-то дача, вечер густ на диво.
- Пал Петрович что ли? – Ясно он!
Сёмга, сельди, сыр, всё столь красиво.
Иванов сразиться предложил
В преферанс. Для нас поют цикады,
Иль звенят. А спор не вдохновил.
- Нет, Евгений, утверждать не надо
Так категорично… - Хороша
Чёрная смородина – созрела,
- Где, Андрей Ильич, скажи душа
Спрятана – в виду имею тело?
Стар архиерей. И он устал.
Всенощная силы отбирает,
Ныне отбирает. Город мал.
Где-то электричество мигает.
У дьячка был пёс…а звали как?
Пьют опять судейские в трактире.
Для чего сознанье душит мрак,
Не давая посмотреть пошире?
Огонёк в аптеке. Но едва ль
К ней придёт – к аптекарше - любовник.
Не придёт, естественно. А жаль.
И доходов не принёс ей вторник.
А студент по берегу идёт,
Тихий всплеск порадует немного.
Вам смешно! Массивный небосвод
Вряд ли скажет, сколь верна дорога.
Снова дача. Маленький роман
Меж кузеном и кузиной. Что же?
Утренний, конечно, бел туман,
С молоком по цвету сильно схожий.
Вся ль Россия? Колокольный звон.
А подросток дома застрелился.
Жалко всех. Но светел небосклон,
И в глазах у многих отразился.
Киселёва Наталья
"Чёрная Афродита"
- Сколько её уже нет? Шесть?
- Пять.
- Да-да… пять… жаль, очень жаль… - худой, несклад-ный, высокий мужчина в замешательстве поправил очки, явно не зная, что ещё сказать.
Сергей давно недолюбливал дальнего родственника же-ны и старался пересекаться с ним как можно реже, к счастью, последние годы повода для встреч почти не было. Разве что поминки…
Сергей, даже не скрываясь, посмотрел на часы. Впро-чем, никто из присутствующих задерживаться не собирался. Поминки, и так далеко не самое весёлое мероприятие, давно стали чем-то обыденным. Сергей иногда думал, что через деся-ток лет, эта традиция сойдёт на нет, рано или поздно люди ус-танут делать печальные лица по поводу чужого горя. У самих его предостаточно… После ухода гостей, хозяин квартиры за-нялся мытьём посуды. Эта старомодная привычка позволяла занять руки монотонными действиями. После Евы жизнь стала совсем обыденной, состоящей из однообразных кусочков. Толь-ко к выходным Сергей оживал. Мысль о том, что сегодня пятни-ца заставила его улыбнуться, настроение поднялось, и день пе-рестал казаться таким уж мрачным. «Правда тянется он, как на зло, долго. Впрочем, как и все пятницы» - подумал Сергей и приказал телевизору включиться. Быстрый взгляд на часы пока-зал, что до конца обеденного перерыва время ещё было – до работы две улицы. На экране возникли двое мужчин, одного из которых Сергей видел по ТВ не раз – популярный ведущий.
- Сегодня восемнадцатое сентября…
«Сколько про это можно?»
-…день, когда ровно двенадцать лет назад был выявлен первый случай ВХ хх «Чёрная Афродита»…
«Афродита… Какой-то высоколобый умник придумал на-звать проклятый вирус именем древнегреческой богини любви и красоты, об этом знает каждый школьник…»
- У нас в студии руководитель российского отделения международного комитета по борьбе с ВХ хх Алексей Дмитрие-вич Запорожный.
«Сколько про это можно?»
- Алексей Дмитриевич, расскажите про начало эпидемии.
- Первой жертвой, у которой был выявлен, тогда ещё не-известной вирус, была…
«Линдсей Херт»
- …тридцативосьмилетняя Линдсей Херт, жительница штата Делавэр, Соединённые штаты Америки. В последствии вирус, как вы знаете, был назван «Чёрной Афродитой». Полное научное название «Вирус Хромосомы хх»…
«Женской хромосомы».
- …очаги заболевания стали вспыхивать неожиданно в разных странах и регионах, пока не охватили весь мир. В пер-вые же месяцы была создана экстренная комиссия, которая по-том составила костяк комитета по борьбе с ВХ хх. Я был сразу привлечён в российскую группу учёных…
- Но эпидемию остановить сразу не удалось...
- Нет. Понимаете… мы получали данные со всего мира, анализировали, но только нам казалось, что мы выявили зако-номерность, алгоритм, как получали новые данные, которые на-рушали цепочку наших выводов. Всё происходило слишком бы-стро. Эпидемия охватила весь мир, только за первые полгода мы потеряли почти 8% женского населения, но всё что мы вы-яснили к тому времени, это то, что вирус передаётся воздуш
|
|
| Интернетто |
|
| Календарь новостей |
| « Май 2024 » | | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс | | | | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 |
|
| Статистика |
 |
|
Приветствую Вас Гость | RSS
